Неточные совпадения
Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Санкт-Петербурге, в Почтамтскую улицу, в
доме под
номером девяносто седьмым, поворотя на двор, в третьем этаже направо».
— Версилов живет в Семеновском полку, в Можайской улице,
дом Литвиновой,
номер семнадцать, сама была в адресном! — громко прокричал раздраженный женский голос; каждое слово было нам слышно. Стебельков вскинул бровями и поднял над головою палец.
— Екатерина Маслова, — начал председатель, обращаясь к третьей подсудимой, — вы обвиняетесь в том, что, приехав из публичного
дома в
номер гостиницы «Мавритания» с ключом от чемодана купца Смелькова, вы похитили из этого чемодана деньги и перстень, — говорил он, как заученный урок, склоняя между тем ухо к члену слева, который говорил, что пo списку вещественных доказательств недостает склянки.
Нехлюдов с утра вышел из
дома, выбрал себе недалеко от острога в первых попавшихся, очень скромных и грязноватых меблированных комнатах помещение из двух
номеров и, распорядившись о том, чтобы туда были перевезены отобранные им из
дома вещи, пошел к адвокату.
Рагожинские приехали одни, без детей, — детей у них было двое: мальчик и девочка, — и остановились в лучшем
номере лучшей гостиницы. Наталья Ивановна тотчас же поехала на старую квартиру матери, но, не найдя там брата и узнав от Аграфены Петровны, что он переехал в меблированные комнаты, поехала туда. Грязный служитель, встретив ее в темном, с тяжелым запахом, днем освещавшемся коридоре, объявил ей, что князя нет
дома.
Когда он вернулся в свой
номер, усталый и разбитый, с пустой головой и волчьим аппетитом, Веревкин был уже
дома, а с ним сидел «Моисей».
Первым делом они перестроили «Эрмитаж» еще роскошнее, отделали в том же здании шикарные номерные бани и выстроили новый
дом под
номера свиданий. «Эрмитаж» увеличился стеклянной галереей и летним садом с отдельным входом, с роскошными отдельными кабинетами, эстрадами и благоуханным цветником…
В соседнем флигеле
дома Мосолова помещался трактир Гусенкова, а во втором и третьем этажах — меблированные комнаты. Во втором этаже
номеров было около двадцати, а в верхнем — немного меньше. В первый раз я побывал в них в 1881 году, у актера А. Д. Казакова.
Вторым актерским пристанищем были
номера Голяшкина, потом — Фальцвейна, на углу Тверской и Газетного переулка. Недалеко от них, по Газетному и Долгоруковскому переулкам, помещались
номера «Принц», «Кавказ» и другие. Теперь уже и
домов этих нет, на их месте стоит здание телеграфа.
Между зданием Консистории и «Мясницкими»
номерами был стариннейший трехэтажный
дом, где были квартиры чиновников. Это некогда был
дом ужасов.
Начиная от «Челышей» и кончая «Семеновной», с первой недели поста актеры жили весело. У них водились водочка, пиво, самовары, были шумные беседы… Начиная с четвертой — начинало стихать.
Номера постепенно освобождались: кто уезжал в провинцию, получив место, кто соединялся с товарищем в один
номер. Начинали коптить керосинки: кто прежде обедал в ресторане, стал варить кушанье
дома, особенно семейные.
После спектакля стояла очередью театральная публика. Слава Тестова забила Турина и «Саратов». В 1876 году купец Карзинкин купил трактир Турина, сломал его, выстроил огромнейший
дом и составил «Товарищество Большой Московской гостиницы», отделал в нем роскошные залы и гостиницу с сотней великолепных
номеров. В 1878 году открылась первая половина гостиницы. Но она не помешала Тестову, прибавившему к своей вывеске герб и надпись: «Поставщик высочайшего двора».
В квартире
номер сорок пять во дворе жил хранитель
дома с незапамятных времен. Это был квартальный Карасев, из бывших городовых, любимец генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова, при котором он состоял неотлучным не то вестовым, не то исполнителем разных личных поручений. Полиция боялась Карасева больше, чем самого князя, и потому в
дом Олсуфьева, что бы там ни делалось, не совала своего носа.
Мосолов, сам тамбовский помещик, сдал
дом под
номера какому-то земляку-предпринимателю, который умер в конце восьмидесятых годов, но и его преемник продолжал хранить традиции первого.
По субботам члены «Русского гимнастического общества» из
дома Редлиха на Страстном бульваре после вечерних классов имели обычай ходить в ближайшие Сандуновские бани, а я всегда шел в Палашовские, рядом с
номерами «Англия», где я жил.
Были еще актерские
номера на Большой Дмитровке, на Петровке, были
номера при Китайских банях, на Неглинном, довольно грязные, а самыми дешевыми были меблирашки «Семеновна» на Сретенском бульваре, где в 1896 году выстроен огромный
дом страхового общества «Россия».
Как не понравились ему давеча эта гостиница, эти коридоры, весь этот
дом, его
номер, не понравились с первого взгляду; он несколько раз в этот день с каким-то особенным отвращением припоминал, что надо будет сюда воротиться…
— Расчета тебе нет, Петр Васильич: дома-то больше добудешь. Проезжающие
номера открыл, а теперь, значит, открывай заведение с арфистками… В самый раз для Фотьянки теперь подойдет. А сам похаживай петушком да командуй — всей и работы.
Услужающий мальчишка, судя по его изысканной и галантной готовности, давно уже знавший Тамару, ответил, что «никак нет-с; оне — Семен Игнатич — еще не были и, должно быть, не скоро еще будут, потому как оне вчера в „Трансвале“ изволили кутить, играли на бильярде до шести часов утра, и что теперь оне, по всем вероятиям,
дома, в
номерах „Перепутье“, и что ежели барышня прикажут, то к ним можно сей минуту спорхнуть».
Дома я встретил два события; во-первых, посреди моего
номера лежал до бесчувствия пьяный Ванька.
Тот прямо от него пришел к Мари. Она уж с ума сходила, где он и что с ним, и посылала письмо к нему в
номер; но там ей ответили, что его
дома нет.
Подчиненные Держиморды бегут ко мне в ужасе и докладывают, что такого-то числа в Канонерском переулке, в
доме под
номером таким-то, шла речь о непризнании авторитетов.
— Брешешь. Разве же это ружо? Ты бы еще сказал по-деревенски: рушница. То
дома было ружо, а на службе зовется просто: малокалиберная скорострельная пехотная винтовка системы Бердана,
номер второй, со скользящим затвором. Повтори, сукин сын!
— Так идите в типографию и вместо этого пошлого анекдота поместите какое-нибудь объявление о продаже
дома и перепечатайте… тысячу
номеров, а те сожжем…
По одну сторону редакции была пивная Трехгорного завода, а с другой — винный погреб Птицына. Наверху этого старого, сломанного в первые годы революции, двухэтажного
дома помещались довольно сомнительные
номера «Надежда», не то для приходящих, не то для приезжающих.
Всех этих подробностей косая дама почти не слушала, и в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала в Москву к Ченцову, бывшему тогда еще студентом, приехала к нему в
номер и поселилась с ним в самом верхнем этаже тогдашнего
дома Глазунова, где целые вечера, опершись грудью на горячую руку Валерьяна, она глядела в окна, причем он, взглядывая по временам то на нее, то на небо, произносил...
Для сей цели Миропа Дмитриевна наняла верхний этаж одного из самых больших
домов на Никитской и разбила этот этаж на
номера, которые выкрасила, убрала мебелью и над окнами оных с улицы прибила вывеску: Меблированные комнаты со столом госпожи Зверевой.
Вскоре дверь за нею захлопнулась, и
дом старой барыни, недавно еще встревоженный, стоявший с открытою дверью и с людьми на крыльце, которые останавливали расспросами прохожих, опять стал в ряд других, ничем не отличаясь от соседей; та же дверь с матовым стеклом и черный
номер: 1235.
Одним словом, вдоль улицы ряды
домов стояли, как родные братья-близнецы, — и только черный
номер на матовом стекле, над дверью, отличал их один от другого.
— Представь себе, Вася, какая случайность, — объяснял Пепко. — Иду по улице и вижу: идет предо мной старичок и
номера у
домов читает. Я так сразу и подумал: наверно, провинциал. Обогнал его и оглянулся… А он ко мне. «Извините, говорит, не знаете ли господина Попова?» — «К вашим услугам: Попов»… Вышло, что Федот, да не тот… Ну, разговорились. Оказалось, что он тебя разыскивает.
Только обойдя всех адвокатов, Брагин вспомнил, что Михалко и Архип были в городе, и отправился их разыскивать. Брагины всегда останавливались в гостинице с
номерами для господ проезжающих, и отыскать их Гордею Евстратычу было нетрудно. Михалко был
дома, но спал пьяный, а Архип оказался в больнице.
На углу Моховой и Воздвиженки были знаменитые в то время «Скворцовы нумера», занимавшие огромный
дом, выходивший на обе улицы, и, кроме того, высокий надворный флигель, тоже состоящий из сотни
номеров, более мелких.
В надворном флигеле жили служащие, старушки на пенсии с моськами и болонками и мелкие актеры казенных театров. В главном же
доме тоже десятилетиями квартировали учителя, профессора, адвокаты, более крупные служащие и чиновники. Так, помню, там жили профессор-гинеколог Шатерников, известный детский врач В.Ф. Томас, сотрудник «Русских ведомостей» доктор В.А. Воробьев. Тихие были
номера. Жили скромно. Кто готовил на керосинке, кто брал готовые очень дешевые и очень хорошие обеды из кухни при
номерах.
Поэтому, хотя в программе раута стояли"Рассказы из народного быта", но Грызунов, сообразивши, что литературе в его
доме не везет (пожалуй, опять кто-нибудь закричит: караул!), решился пропустить этот
номер.
Он был холост. Жил одиноко, в небольшом
номере в
доме Мосолова на Лубянке, поближе к Малому театру, который был для него все с его студенческих времен. Он не играл в карты, не кутил, и одна неизменная любовь его была к драматическому искусству и к перлу его — Малому театру. С юности до самой смерти он был верен Малому театру. Неизменное доказательство последнего — его автограф, который случайно уцелел в моих бумагах и лежит предо мною.
Библиотека на Тверской была в бельэтаже; филиальное же отделение, где велась вся переписка, помещалось в грязнейшей ночлежке Хитрова рынка, в
доме Степанова. Здесь в нижнем этаже ютился самый разбойничий трактир «Каторга»… А в надворном флигеле, во втором этаже, в квартире
номер шесть, состоявшей из огромной комнаты, разделенной сквозной дощатой перегородкой, одну половину занимали нищие, а другую — переписчики Рассохина. Они работали в экстренных случаях ночи напролет.
Мы пили чай, второй раз разговелись, чтобы поддержать компанию старику, изображавшему хозяина
дома. На другой день я принес свой чемодан из соседних
номеров Голяшкина, излюбленных актерами. Федор вынул черную пару и белую полотняную и повесил в гардероб.
Летний сезон у нас распределялся по трем городам. На Пасху мы выехали в Борисоглебск по приглашению купца Иванова, скотопромышленника, выстроившего самый большой в городе
дом — гостиницу с
номерами — и в нем хорошенькую небольшую сцену.
Жил я в это время на Тверской, в хороших меблированных комнатах «Англия», в
доме Шаблыкина, рядом с Английским клубом, занимая довольно большой перегороженный
номер. У меня в это время пребывал спившийся с кругу, бесквартирный поэт Андреев, печатавший недурные стихи в журналах под псевдонимом Рамзай-Соколий.
На другой день, в воскресенье, я пошел на Хитровку под вечер. Отыскал
дом Степанова, нашел квартиру
номер шесть, только что отворил туда дверь, как на меня пахнуло каким-то отвратительным, смешанным с копотью и табачным дымом, гнилым воздухом. Вследствие тусклого освещения я сразу ничего не мог paзобрать: шум, спор, ругань, хохот и пение — все это смешалось в один общий гул и настолько меня поразило, что я не мог понять, каким образом мой приятель суфлер попал в такую ужасную трущобу.
Когда Фома, отворив дверь, почтительно остановился на пороге маленького
номера с одним окном, из которого видна была только ржавая крыша соседнего
дома, — он увидел, что старый Щуров только что проснулся, сидит на кровати, упершись в нее руками, и смотрит в пол, согнувшись так, что длинная белая борода лежит на коленях, Но, и согнувшись, он был велик…
Она живет в дрянной гостинице, в грязном
номере, сегодня спектакля нет: что она будет делать
дома вечером?
На каждой из вещей, которые Елена увидала у него в
номере, начиная с нового большого чемодана до толстого клетчатого пледа, лежавшего на диване, ей кинулся в глаза отпечаток европейского изящества и прочности, и она при этом невольно вспомнила сейчас только оставленный ею богатый
дом русского вельможи, представлявший огромные комнаты, нелепое убранство в них и грязь на всем.
Приехав в гостиницу, где жил Жуквич, князь прямо прошел к тому в
номер, введя с собою и Николя, из опасения, чтобы тот не улизнул. Они застали Жуквича
дома. Тот при виде их заметно смутился. Князь подошел к нему и сказал ему не громко и по-английски, чтобы Николя не мог понять, что он говорит...
— Теперь извольте говорить откровенно: ездили ли вы второго августа на извозчике с шарманщиком Корподибакко, присвоившим себе фамилию почтенного члена международного статистического конгресса Корренти? не завозили ли вы его в
дом номер тридцатый на Канонерской улице?
Ступайте на Театральную площадь; против самого театра, в пятом этаже высокого красного
дома, в комнате под
номером шестым, живет одна женщина, она была отчаянно больна.
— Прощайте, господин офицер! — сказал Дольчини Рославлеву, — не забудьте вашего обещания. Если когда-нибудь вам случится быть в Лейпциге, то вы можете обо мне справиться на площади против театра, в высоком красном
доме, у живущего под
номером шестым. До свиданья!
Собралась целая куча народа: жанристы, пейзажисты и скульпторы, два рецензента из каких-то маленьких газет, несколько посторонних лиц. Начали пить и разговаривать. Через полчаса все уже говорили разом, потому что все были навеселе. И я тоже. Помню, что меня качали и я говорил речь. Потом целовался с рецензентом и пил с ним брудершафт. Пили, говорили и целовались много и разошлись по
домам в четыре часа утра. Кажется, двое расположились на ночлег в том же угольном
номере гостиницы «Вена».
Граф внимательно сосчитывал деньги, нетерпеливо всегда переворачивал бумажку, когда
номер был кверху или книзу и не подходил с другими, запирал пачку в ящик, прятал ключ в карман и, приблизившись к окну, пощипывая усики, произносил всегда с грустью: «Охо-хо-хо-хо!!.» — после чего начинал снова расхаживать по
дому, задумчиво убирая все, что казалось ему лежащим неправильно.
Наконец он не выдержал и ровно в час пополудни поскакал сам к Покрову. В
номерах ему объявили, что Павел Павлович
дома и не ночевал, а пришел лишь поутру в девятом часу, побыл всего четверть часика да и опять отправился. Вельчанинов стоял у двери Павла Павловичева
номера, слушал говорившую ему служанку и машинально вертел ручку запертой двери и потягивал ее взад и вперед. Опомнившись, он плюнул, оставил замок и попросил сводить его к Марье Сысоевне. Но та, услыхав о нем, и сама охотно вышла.